Успеть вспомнить из ФБ

Ме­ня вез­ли на крес­ле по ко­ри­до­рам об­ласт­ной боль­ни­цы.
- Ку­да? – спро­си­ла од­на мед­сест­ра дру­гую. – Мо­жет, не в от­дель­ную, мо­жет, в об­щую?
Я за­вол­но­ва­лась.
- По­че­му же в об­щую, ес­ли есть воз­мож­ность в от­дель­ную?
Сест­ры по­смот­ре­ли на ме­ня с та­ким ис­крен­ним со­чув­стви­ем, что я неска­зан­но уди­ви­лась. Это уже по­том я узна­ла, что в от­дель­ную па­ла­ту пе­ре­во­ди­ли уми­ра­ю­щих, чтобы их не ви­де­ли осталь­ные.
- Врач ска­за­ла, в от­дель­ную, — по­вто­ри­ла мед­сест­ра.
Но то­гда я не зна­ла, что это озна­ча­ет, и успо­ко­и­лась. А ко­гда очу­ти­лась на кро­ва­ти, ощу­ти­ла пол­ное уми­ро­тво­ре­ние уже толь­ко от то­го, что ни­ку­да не на­до ид­ти, что я уже ни­ко­му ни­че­го не долж­на, и вся от­вет­ствен­ность моя со­шла на нет.
Я ощу­ти­ла стран­ную от­стра­нён­ность от ок­ру­жа­ю­ще­го ми­ра, и мне бы­ло аб­со­лют­но всё рав­но, что в нём про­ис­хо­дит. Ме­ня ни­что и ни­кто не ин­те­ре­со­вал. Я об­ре­ла пра­во на от­дых. И это бы­ло хо­ро­шо. Я оста­лась на­едине с со­бой, со сво­ей ду­шой, со сво­ей жиз­нью. Толь­ко Я и Я.
Ушли про­бле­мы, ушла су­е­та, ушли важ­ные во­про­сы. Вся эта бе­гот­ня за сию­ми­нут­ным ка­за­лась на­столь­ко мел­кой по срав­не­нию с Веч­но­стью, с Жиз­нью и Смер­тью, с тем неиз­ве­дан­ным, что ждёт там, по ту сто­ро­ну…
И то­гда за­бур­ли­ла во­круг на­сто­я­щая Жизнь! Ока­зы­ва­ет­ся, это так здо­ро­во: пе­ние птиц по утрам, сол­неч­ный луч, пол­зу­щий по стене над кро­ва­тью, зо­ло­ти­стые ли­стья де­ре­ва, ма­шу­ще­го мне в ок­но, глу­бин­но-си­нее осен­нее небо, шу­мы про­сы­па­ю­ще­го­ся го­ро­да – сиг­на­лы ма­шин, цо­ка­нье спе­ша­щих каб­луч­ков по ас­фаль­ту, шур­ша­ние па­да­ю­щих ли­стьев… Гос­по­ди, как за­ме­ча­тель­на Жизнь! А я толь­ко сей­час это по­ня­ла…
- Ну и пусть толь­ко сей­час, — ска­за­ла я се­бе, – но ведь по­ня­ла же. И у те­бя есть ещё па­ра дней, чтобы на­сла­дить­ся ею, и по­лю­бить её всем серд­цем!
Охва­тив­шее ме­ня ощу­ще­ние сво­бо­ды и сча­стья тре­бо­ва­ло вы­хо­да, и я об­ра­ти­лась к Бо­гу, ведь Он сей­час был ко мне бли­же всех.
- Гос­по­ди! – ра­до­ва­лась я. – Спа­си­бо Те­бе за то, что Ты дал мне воз­мож­ность по­нять, как пре­крас­на Жизнь, и по­лю­бить её. Пусть пе­ред смер­тью, но я узна­ла, как за­ме­ча­тель­но жить!
Ме­ня за­пол­ня­ло со­сто­я­ние спо­кой­но­го сча­стья, уми­ро­тво­ре­ния, сво­бо­ды и зве­ня­щей вы­со­ты од­нов­ре­мен­но. Мир зве­нел и пе­ре­ли­вал­ся зо­ло­тым све­том Бо­же­ствен­ной Люб­ви. Я ощу­ща­ла эти мощ­ные вол­ны её энер­гии. Ка­за­лось, Лю­бовь ста­ла плот­ной и, в то же вре­мя, мяг­кой и про­зрач­ной, как оке­ан­ская вол­на.
Она за­пол­ни­ла всё про­стран­ство во­круг, и да­же воз­дух стал тя­же­лым и не сра­зу про­хо­дил в лег­кие, а вте­кал мед­лен­ной пуль­си­ру­ю­щей стру­ей. Мне ка­за­лось, что всё, что я ви­де­ла, за­пол­ня­лось этим зо­ло­тым све­том и энер­ги­ей. Я Лю­би­ла. И это бы­ло по­доб­но сли­я­нию мо­щи ор­ган­ной му­зы­ки Ба­ха и ле­тя­щей ввысь ме­ло­дии скрип­ки. ***
От­дель­ная па­ла­та и ди­а­гноз «ост­рый лей­коз 4-й сте­пе­ни», а так­же при­знан­ное вра­чом необ­ра­ти­мое со­сто­я­ние ор­га­низ­ма име­ли свои пре­иму­ще­ства. К уми­ра­ю­щим пус­ка­ли всех и в лю­бое вре­мя. Род­ным пред­ло­жи­ли вы­зы­вать близ­ких на по­хо­ро­ны, и ко мне по­тя­ну­лась про­щать­ся ве­ре­ни­ца скор­бя­щих род­ствен­ни­ков. Я по­ни­ма­ла их труд­но­сти: ну о чём го­во­рить с уми­ра­ю­щим че­ло­ве­ком, ко­то­рый, тем бо­лее, об этом зна­ет. Мне бы­ло смеш­но смот­реть на их рас­те­рян­ные ли­ца.
Я ра­до­ва­лась: ко­гда бы я ещё уви­де­ла их всех? А боль­ше все­го на све­те мне хо­те­лось по­де­лить­ся с ни­ми лю­бо­вью к Жиз­ни – ну раз­ве мож­но не быть счаст­ли­вым про­сто от­то­го, что жи­вёшь? Я ве­се­ли­ла род­ных и дру­зей как мог­ла: рас­ска­зы­ва­ла анек­до­ты, ис­то­рии из жиз­ни. Все, сла­ва Бо­гу, хо­хо­та­ли, и про­ща­ние про­хо­ди­ло в ат­мо­сфе­ре ра­до­сти и до­воль­ства. Где-то на тре­тий день мне на­до­е­ло ле­жать, я на­ча­ла гу­лять по па­ла­те, си­деть у ок­на. За сим за­ня­ти­ем и за­ста­ла ме­ня врач, за­ка­тив ис­те­ри­ку, что мне нель­зя вста­вать.
Я ис­кренне уди­ви­лась:
- Это что-то из­ме­нит?
- Ну… Нет, — те­перь рас­те­ря­лась врач. – Но вы не мо­же­те хо­дить.
- По­че­му?
- У вас ана­ли­зы тру­па. Вы и жить не мо­же­те, а вста­вать на­ча­ли.
Про­шёл от­ве­ден­ный мне мак­си­мум – че­ты­ре дня. Я не уми­ра­ла, а с ап­пе­ти­том ло­па­ла кол­ба­су и ба­на­ны. Мне бы­ло хо­ро­шо. А вра­чу бы­ло пло­хо: она ни­че­го не по­ни­ма­ла. Ана­ли­зы не ме­ня­лись, кровь ка­па­ла ед­ва ро­зо­ва­то­го цве­та, а я на­ча­ла вы­хо­дить в холл смот­реть те­ле­ви­зор.
Вра­ча бы­ло жал­ко. А Лю­бовь тре­бо­ва­ла ра­до­сти ок­ру­жа­ю­щих.
- Док­тор, а ка­ки­ми вы хо­те­ли бы ви­деть мои ана­ли­зы?
- Ну, хо­тя бы та­ки­ми.
Она быст­ро на­пи­са­ла мне на ли­сточ­ке ка­кие-то бук­вы и циф­ры, то – что долж­но быть. Я ни­че­го не по­ня­ла, но вни­ма­тель­но про­чи­та­ла. Врач по­смот­ре­ла со­чув­ствен­но на ме­ня, что-то про­бор­мо­та­ла и ушла.
А в 9 утра она во­рва­лась ко мне в па­ла­ту с кри­ком:
- Как вы это де...
- Ана­ли­зы! Они та­кие, как я вам на­пи­са­ла.
- От­ку­да я знаю? А что, хо­ро­шие? Да и ка­кая, на фиг, раз­ни­ца?
Ла­фа за­кон­чи­лась. Ме­ня пе­ре­ве­ли в об­щую па­ла­ту (это там, где уже не уми­ра­ют). Род­ствен­ни­ки уже по­про­ща­лись и хо­дить пе­ре­ста­ли.
В па­ла­те на­хо­ди­лись ещё пять жен­щин. Они ле­жа­ли, уткнув­шись в сте­ну, и мрач­но, мол­ча, и ак­тив­но уми­ра­ли. Я вы­дер­жа­ла три ча­са. Моя Лю­бовь на­ча­ла за­ды­хать­ся. На­до бы­ло сроч­но что-то де­лать.
Вы­ка­тив из-под кро­ва­ти ар­буз, я за­та­щи­ла его на стол, на­ре­за­ла, и гром­ко со­об­щи­ла:
- Ар­буз сни­ма­ет тош­но­ту по­сле хи­мио­те­ра­пии.
По па­ла­те по­плыл за­пах све­же­го сме­ха. К сто­лу неуве­рен­но под­тя­ну­лись осталь­ные.
- И прав­да, сни­ма­ет?
- Угу, — со зна­ни­ем де­ла под­твер­ди­ла я, по­ду­мав: «А хрен его зна­ет…»
Ар­буз соч­но за­хру­стел.
- И прав­да, про­шло! — ска­за­ла та, что ле­жа­ла у ок­на и хо­ди­ла на ко­сты­лях.
- И у ме­ня. И у ме­ня, — ра­дост­но под­твер­ди­ли осталь­ные.
- Вот, — удо­вле­тво­рён­но за­ки­ва­ла я в от­вет. – А вот слу­чай у ме­ня один раз был… А анек­дот про это зна­ешь?
В два ча­са но­чи в па­ла­ту за­гля­ну­ла мед­сест­ра и воз­му­ти­лась:
- Вы ко­гда ржать пе­ре­ста­не­те? Вы же все­му эта­жу спать ме­ша­е­те!
Через три дня врач нере­ши­тель­но по­про­си­ла ме­ня:
- А вы не мог­ли бы пе­рей­ти в дру­гую па­ла­ту?
- За­чем?
- В этой па­ла­те у всех улуч­ши­лось со­сто­я­ние. А в со­сед­ней мно­го тя­жё­лых.
- Нет! – за­кри­ча­ли мои со­сед­ки. – Не от­пу­стим.
Не от­пу­сти­ли. Толь­ко в на­шу па­ла­ту по­тя­ну­лись со­се­ди – про­сто по­си­деть, по­бол­тать. По­сме­ять­ся. И я по­ни­ма­ла, по­че­му. Про­сто в на­шей па­ла­те жи­ла Лю­бовь. Она оку­ты­ва­ла каж­до­го зо­ло­ти­стой вол­ной, и всем ста­но­ви­лось уют­но и спо­кой­но.
Осо­бен­но мне нра­ви­лась де­воч­ка-баш­кир­ка лет шест­на­дца­ти в бе­лом пла­точ­ке, за­вя­зан­ном на за­тыл­ке узел­ком. Тор­ча­щие в раз­ные сто­ро­ны кон­цы пла­точ­ка де­ла­ли её по­хо­жей на зай­чон­ка. У неё был рак лим­фо­уз­лов, и мне ка­за­лось, что она не уме­ет улы­бать­ся.
А через неде­лю я уви­де­ла, ка­кая у неё оба­я­тель­ная и за­стен­чи­вая улыб­ка. А ко­гда она ска­за­ла, что ле­кар­ство на­ча­ло дей­ство­вать и она вы­здо­рав­ли­ва­ет, мы уст­ро­и­ли празд­ник, на­крыв ши­кар­ный стол, ко­то­рый увен­чи­ва­ли бу­тыл­ки с ку­мы­сом, от ко­то­ро­го мы быст­ро за­бал­де­ли, а по­том пе­ре­шли к тан­цам.
При­шед­ший на шум де­жур­ный врач сна­ча­ла оша­ле­ло смот­рел на нас, а по­том ска­зал:
- Я 30 лет здесь ра­бо­таю, но та­кое ви­жу в пер­вый раз. Раз­вер­нул­ся и ушёл.
Мы дол­го сме­я­лись, вспо­ми­ная вы­ра­же­ние его ли­ца. Бы­ло хо­ро­шо.
Я чи­та­ла книж­ки, пи­са­ла сти­хи, смот­ре­ла в ок­но, об­ща­лась с со­сед­ка­ми, гу­ля­ла по ко­ри­до­ру и так лю­би­ла всё, что ви­де­ла: и кни­ги, и ком­пот, и со­сед­ку, и ма­ши­ну во дво­ре за ок­ном, и ста­рое де­ре­во.
Мне ко­ло­ли ви­та­ми­ны. Про­сто на­до же бы­ло хоть что-то ко­лоть.
Врач со мной по­чти не раз­го­ва­ри­ва­ла, толь­ко стран­но ко­си­лась, про­хо­дя ми­мо, и через три неде­ли ти­хо ска­за­ла:
- Ге­мо­гло­бин у вас на 20 еди­ниц боль­ше нор­мы здо­ро­во­го че­ло­ве­ка. Не на­до его боль­ше по­вы­шать.
Ка­за­лось, она за что-то сер­дит­ся на ме­ня. По идее, по­лу­ча­лось, что она ду­ра, и ошиб­лась с ди­а­гно­зом, но это­го быть ни­как не мог­ло, и это она то­же зна­ла.
А од­на­жды она мне по­жа­ло­ва­лась:
- Я не мо­гу вам под­твер­дить ди­а­гноз. Ведь вы вы­здо­рав­ли­ва­е­те, хо­тя вас ни­кто не ле­чит. А это­го не мо­жет быть!
- А ка­кой у ме­ня те­перь ди­а­гноз?
- А я ещё не при­ду­ма­ла, — ти­хо от­ве­ти­ла она и ушла.
Ко­гда ме­ня вы­пи­сы­ва­ли, врач при­зна­лась:
- Так жал­ко, что вы ухо­ди­те, у нас ещё мно­го тя­жё­лых.
Из на­шей па­ла­ты вы­пи­са­лись все. А по от­де­ле­нию смерт­ность в этом ме­ся­це со­кра­ти­лась на 30%.
Жизнь про­дол­жа­лась. Толь­ко взгляд на неё ста­но­вил­ся дру­гим. Ка­за­лось, что я на­ча­ла смот­реть на мир свер­ху, и по­то­му из­ме­нил­ся мас­штаб об­зо­ра про­ис­хо­дя­ще­го.
А смысл жиз­ни ока­зал­ся та­ким про­стым и до­ступ­ным. На­до про­сто на­учить­ся лю­бить – и то­гда твои воз­мож­но­сти ста­нут без­гра­нич­ны­ми, и же­ла­ния сбу­дут­ся, ес­ли ты, ко­неч­но, бу­дешь эти же­ла­ния фор­ми­ро­вать с лю­бо­вью, и ни­ко­го не бу­дешь об­ма­ны­вать, не бу­дешь за­ви­до­вать, оби­жать­ся и же­лать ко­му-то зла. Так всё про­сто, и так всё слож­но!
Ведь это прав­да, что Бог есть Лю­бовь. На­до толь­ко успеть это вспом­нить…